Почему Маннергейму не место в Петербурге

Вести войну с памятниками нехорошо — но некоторые памятники лучше не устанавливать.

В ходе «зимней войны» 1939–1940 годов Советский Союз так и не смог одержать убедительной военной победы над финской армией во главе с фельдмаршалом Карлом Густавом Маннергеймом. Но 76 лет спустя после окончания той войны — и через 65 после смерти финского фельдмаршала — Маннергейм, похоже, потерпит в нашей стране «полное поражение».

Как сообщили в четверг сразу два государственных российских информационных агентства, установленная в июне в центре Санкт-Петербурга мемориальная доска в честь Маннергейма вскоре будет демонтирована.

Мы отнють не сторонники ведения войны с памятниками. А мемориальная доска — это, по сути, тот же самый памятник. Но в данном случае у нас больше вопросов к тем, кто принял решение об установке этой мемориальной доски. И проблему мы видим не в самом факте того, что на месте бывших казарм Кавалергардского полка появилась табличка с информацией, что здесь некогда служил будущий президент Финляндии. Мы видим проблему в том, что написано на этой табличке — и в том, какие выводы из этого можно сделать.

На пока все еще висящей в центре города на Неве мемориальной доске кроме барельефа с изображением бравого полководца с грудью, полной орденов, содержится еще и надпись следующего содержания: «Генерал-лейтенант русской армии Густав Карлович Маннергейм служил с 1887 года по 1918 гг.». Первое, к чему бы мы придрались, так это к цифре 1918. Из истории известно, что 18 декабря 1917 года Маннергейм вернулся в Финляндию, которая за двенадцать дней до этого провозгласила свою независимость. На подписанном Лениным решении Совета народных комиссаров о признании независимости Финляндии тоже стоит дата 18 декабря 1917 года.

Но это, как говорится, мелочи. А вот что не мелочи: будучи до 1917 года верным слугой и защитником России, после 1917 года Карл Густав Маннергейм превратился в заклятого врага нашей страны. Почитайте, например, известное как «первая клятва меча» знаменитое выступление Маннергейма на станции Антреа (ныне российский город Каменногорск в Выборгском районе Ленинградской области). В этой своей речи Маннергейм открыто говорит о финских претензиях на «Восточную Карелию» — в эту историческую область входит даже город Петрозаводск, основанный по указу Петра I в 1703 году.

Почитайте другие речи Маннергейма — например, те, с которыми он выступал, когда в 1941 году Финляндия в одной упряжке с Гитлером объявила войну Советскому Союзу. У нас после ознакомления с русским переводом этих выступлений желание чествовать финского фельдмаршала пропало начисто. Особой ненависти к Маннергейму у нам, правда, тоже не появилось. Маннергейм не был предателем, который нанес России «удар ножом в спину». Маннергейм перестал служить России потому, что та Россия, которую он знал, перестала существовать. Маннергейм стал слугой своей новой старой родины Финляндии. И после этого шага руководствовался только ее интересами. Наверное, с точки зрения финнов, такая позиция является вполне оправданной.

А теперь давайте отвлечемся от всех исторических деталей и зададимся более злободневным вопросом: не скрывается ли за этим «спором о событиях давно минувших дней» нечто совсем другое — например, современные политические интриги в высших эшелонах российской власти? Мне кажется, что этот вопрос является далеко не праздным. В торжественном открытии мемориальной доски в честь Маннергейма в июне участвовал Сергей Иванов — политик, который всего несколько недель спустя был в силу до сих пор не совсем понятных причин смещен с ключевой должности главы кремлевского аппарата.

Еще один сторонник установки мемориальной доски — министр культуры РФ Владимир Мединский, человек со множеством врагов и в коридорах российской власти, и за их пределами. Возможно, у нас излишне подозрительный склад ума. Но мы не верим в отсутствие у этой ситуации политической подоплеки. Такая подоплека точно есть — ее не может не быть. Однако что является по-настоящему важным для страны: споры вокруг мемориальной доски в честь Маннергейма или политические интриги, которые скрываются за этими спорами?

Наше мнение на этот счет однозначно: конечно, первое. Мемориальная доска в честь Маннергейма — в том виде, в каком она появилась, — это еще одно свидетельство нашего неумения понять и принять нашу собственную историю во всей ее полноте и противоречивости. Мы бы, например, совсем не возражали, если бы на месте бывших кавалергардских казарм появилась табличка с примерно такой информацией: здесь служил Маннергейм, бывший верный солдат России, который позднее вместе с Гитлером пытался задушить Ленинград в тисках блокады. Это было бы и познавательно, и верно с исторической точки зрения.

Но вот что вызывает у нас категорические возражения, так это попытки героизировать фигуру Маннергейма на российской земле — на финской земле пусть они сами разбираются. Мы уважаем то, что будущий президент Финляндии сделал для России до 1917 года. Но это для нас глубоко вторично. Первично то, как Маннергейм вел себя по отношению к нашей стране после 1917 года, в период Великой Отечественной войны — в эпоху, от которой еще остались живые свидетели.

Поэтому вот наш вердикт: наличие в Санкт-Петербурге мемориальной доски в честь «патриота и героя России» Карла Густава Маннергейма — а именно так все и выглядит — это своего рода историческая аномалия. Аномалия, о которой не стоит жалеть, если она уйдет в прошлое.